Великая страсть гения.
7-04-2012, 20:00. Разместил: space
Жизнь Льва Николаевича была полна охотничьих приключений. Как-то раз ему «посчастливилось» померяться силами с разъярённой медведицей. Раненный в челюсть зверь внезапно сбил графа с ног и набросился на него. Благо сильно помять охотника хищник всё же не успел, на выручку бросился крестьянин-медвежатник. Он был совсем рядышком и, увидав неладное, что есть мочи с диким криком кинулся выручать барина. Примечательно, что спаситель был «вооружён» обычной деревянной палкой. Однако медведица испугалась и убежала. Толстой отделался лишь лёгкой царапиной на лбу.
ДВИГАТЕЛЬ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА
Глядя на количество сочинений, вышедших из-под пера Льва Толстого, кажется, что муза не покидала прозаика ни на секунду. Однако поистине поражает то, что, работая над «Войной и миром», автор очень часто ездил на охоту. По большому счёту, оно и понятно. Свою бессмертную эпопею классик писал в Ясной Поляне – родовом поместье. Рядом были лес и поле, где в изобилии водились звери и птицы, поэтому ему было крайне трудно удержаться от искушения. Охотился он практически ежедневно, домой возвращался смертельно уставшим. Откуда же у графа брались силы и находилось время для творчества? Все вокруг не уставали удивляться этому. А Лев Николаевич пожимал плечами и продолжал выдавать страницу за страницей. Очевидно, охота подпитывала его талант и желание излагать свои мысли на бумаге.
ОХОТНИЧЬИ ГЕНЫ
Любовь к охоте досталась Толстому по наследству. Лёвушка рос в семье страстного охотника. Когда стояла хорошая погода, отец собирал в Ясной Поляне друзей, чтобы затравить зайца или лисицу. Мальчик с интересом наблюдал, как отъезжают охотники. На хороших конях ехали любимые егеря отца – Петруша и Матюша – сильные и ловкие парни. Оба они были холосты, оба нелюбимы дворнёй, поскольку получили вольные и жили в нижнем этаже большого дома в отдельных комнатах.
Самое большое впечатление на маленького Толстого произвёл один сентябрьский день, когда в Ясной Поляне устроили охотничий праздник. Тогда всё семейство отправилось смотреть, как с гончими да борзыми загоняют лисицу, а потом вывезли на телеге связанного большого волка, развязали и спустили на него собак. Зверю удалось уйти от преследования!
Позже Лев Николаевич писал: «Помню ещё его поездки в город и тот удивительно красивый вид, который он имел, когда одевался в сюртук и узкие панталоны. Но более всего я помню его в связи с псовой охотой. Помню его выезды на охоту. Мне всегда потом казалось, что Пушкин списал с них выезд на охоту мужа в «Графе Нулине».
Неудивительно, что, став отцом, Толстой попытался привить любовь к охоте всем своим детям. Можно сказать, это у него получилось. Его сын Илья писал, что охотой он и его братья увлеклись с самого детства. Любимую собаку отца, ирландского сеттера Дору, Илюша помнил с тех пор, как помнил себя. Впрочем, на этом воспоминания сына писателя об охоте не заканчиваются. «Помню, как подавали к дому тележку, запряжённую какой-нибудь смирной лошадью, и мы ехали на болото на «Дегатно» или в Малахово. На сиденье садился папа, иногда мама или кучер, а я с Дорой усаживался в ногах. Подъезжая к болоту, папа слезал, ставил своё ружьё на землю и, держа его левой рукой, начинал заряжать. …Когда папа шёл по болоту, мы ехали по берегу, немного сзади него, и я с замиранием сердца следил за поиском собаки, за взлётом бекасов и за выстрелами. Иногда папа стрелял недурно, хотя часто горячился и тогда пуделял отчаянно».
Примечательно, что семейство Толстых выезжало на охоту в любую погоду. Частенько ходил Лев Николаевич со своими детьми и на тягу вальдшнепов. Приближение птиц с хорканьем и свистом заставляло всех замирать.
Даже дочери графа были без ума от этого традиционно мужского развлечения. «Я была в таком восторге от того, что меня взяли, что не могла рот стянуть на место, всё он у меня до ушей расходился от удовольствия», – писала в дневнике Татьяна Толстая по поводу своей поездки на охоту.
От детских пристрастий чада Льва Николаевича не отреклись даже в глубокой старости, посему в своих мемуарах немало страниц посвятили охоте. Илья Николаевич Толстой в своих воспоминаниях отвёл ей отдельный раздел. По его словам, особенно его семейство любило охоту с борзыми в наездку.
200 СОБАК НА ОДНОЙ ОХОТЕ
В те времена в каждой дворянской усадьбе имели псовую охоту, пусть даже не очень большую. Впрочем, именно Тульская губерния, в которой находилось поместье Толстого, славилась самыми большими псарнями. К примеру, помещик Киреевский, близкий друг графа, держал в напуске до 200 смычковых англо-русских гончих! Лев Николаевич, который , как правило, черпал материал для своих произведений из собственной жизни, во всей красе изобразил охоту своего товарища Киреевского в романе «Война и мир» в сценах охоты Ростовых.
Впрочем, как всякий уважающий себя дворянин-помещик, Толстой держал борзых и у себя в поместье. Поэтому травить в поле зверя он мог в любое удобное время, не покидая собственного дома. Об одном из таких случаев вспоминал его сын Илья, который частенько ездил охотиться вместе с «папа».
По словам Ильи, он и его братья испытывали огромное счастье, когда утром лакей Сергей Петрович будил их перед рассветом со свечкой в руках. Ребята вскакивали бодрые и довольные, ведь впереди их ожидала новая порция приключений. Они наскоро одевались и выбегали в зал, где кипел самовар и уже ждал отец. Иногда выходила мать и надевала на детей вторые пары шерстяных чулок, фуфайки и варежки.
Когда начинало светать, к дому подводили верховых лошадей. Затем охотники отправлялись на псарню за собаками, которыми опекалась старая Агафья Михайловна. Она выносила ошейники, надевала их на питомцев и, как правило, спорила с Львом Николаевичем.
- Опять накормила? – с недовольством спрашивал граф, глядя на вздутые животы собак.
- Ничего не кормила, по корочке хлеба только дала, – защищалась старуха.
- А отчего же они облизываются?
- Вчерашней овсяночки немного оставалось.
- Ну вот, опять будет протравливать русаков, – это невозможно с тобой! Что ты, назло мне это делаешь?
- Нельзя же, Лев Николаевич, целый день собаке не евши пробегать, – приводила последний аргумент Агафья Михайловна.
Когда собаки были собраны, компания дружно выезжала в поле. Бразды правления на охоте, конечно же, брал Лев Николаевич. Он командовал: «Разравнивайся!». И указывал направление. Повинуясь его команде, все остальные охотники рассыпались по жнивам, прохлопывая арапниками кусты и зорко всматриваясь в каждую точку, в каждое пятнышко на земле.
В конце концов, старания вознаграждались очередным трофеем: «…в ту же минуту, когда меньше всего этого ждёшь, впереди тебя, шагах в двадцати, как из земли, вскакивает русак, – описывает очередную сцену семейной охоты Илья Толстой. – Собаки увидали его раньше меня, рванулись и уже скачут. Начинаешь неистово орать: «Ату его, ату его», – и, не помня себя, изо всех сил колотишь лошадь и летишь. Собаки спеют, угонка, другая, молодые, азартные Султан и Милка проносятся и наконец старая мастерица Крылатка, скачущая всегда сбоку, улавливает момент – бросок – и заяц беспомощно кричит, как ребенок, а собаки, впившись в него звездой, начинают растягивать его в разные стороны… Мы подскакиваем, прикалываем зайца, раздаём собакам «пазанки» (последний сустав задней ноги зайца. – Авт.), разрывая их по пальцам и бросая нашим любимцам, которые ловят их на лету, а папа учит нас «торочить» русака в седло… Домой мы возвращаемся поздно, часто в темноте. Выторачиваем зайцев и раскладываем их в передней на полу. Мама спускается с лестницы с маленькими детьми и ворчит на то, что мы опять окровенили пол, но папа на нашей стороне, и мы на пол не обращаем внимания. Что нам какие-то пятна, когда мы затравили восемь русаков и одну лисицу! И устали».
Любимая охота Толстого с легавой нашла отражение в «Войне и мир». В сцене охоты на волка сошлись и собственные охотничьи страсти, и отцовы рассказы.
«Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трём собакам, и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из-за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно-тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из-за леса и звучал далеко в поле.
Осуществилось то, о чём страстно мечтал Николай Ростов: на него выбежал волк. Он понёсся с криком ему наперерез, и ещё быстрее, обогнав его лошадь, понеслись собаки: Милка, красный Любим, Карай, через несколько минут схвативший волка за горло. И вот уже Данила лежит на заду волка в середине собак, и все – и охотники, и собаки, и волк понимают, что всё кончено».
Не менее красочно Толстой описал и сцену охоты на зайца. Особенно впечатляют переживания охотников за своих четырёхлапых любимцев. Николай Ростов, дядюшка и Илагин тайком рассматривали чужих собак, с беспокойством отыскивая между ними соперниц своим питомцам. Николай был поражён красотой, стальными мышцами и чёрными глазами навыкате илагинской красно-пегой суки Ерхи, обратил он внимание и на Ругая, горбатого кобеля дядюшки. Как помним, именно Ругай добыл русака. А грустные охотники, чьи собаки не смогли справиться с зайцем, ещё долго поглядывали на героя.
А вот ещё один эпизод собачьей охоты. «Граф и Семён выскакивали из опушки и налево от себя увидали волка, который , мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той же опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам и, так же мягко переваливаясь, прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с рёвом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника, и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине её комочком, валясь вперёд, сидел Данило без шапки, с седыми, встрёпанными волосами над красным, потным лицом.
- Улюлюлю, улюлю!.. – кричал он. Когда он увидел графа, в глазах его сверкнула молния.
- Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
- Про…ли волка-то!.. охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всею злобой, приготовленною на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понёсся за гончими. Граф, как наказанный, стоял, оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семёне сожаление к своему положению. Но Семёна уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали волка борзятники. Но волк пошёл кустами, и ни один охотник не перехватил его».
ПИСАТЕЛЬ В РОЛИ ХИРУРГА
Однажды Толстой приобрёл щенка от любимого чёрного сеттера Его Императорского Величества Александра ІІ. Суку назвали Дорой. С ней Лев Николаевич любил ходить на вальдшнепов. На случай фазаньей охоты в коллекции графа была предусмотрена легавая Мильтон. Ну а бульдог Булька являлся верным спутником Толстого, когда заядлый охотник отправлялся пострелять кабана. Кстати, однажды Лев Николаевич был вынужден эту собаку практически самостоятельно оперировать.
Однажды кабан, объевшийся диких фруктов, не смог убежать от Бульки. В порыве гнева дикое животное распороло псу живот. Хозяин бедняги и сопровождавшие его охотники были вынуждены зашивать рану. К счастью, дебют в роли хирурга Льву Николаевичу удался. А свою хирургическую практику он изложил в автобиографическом рассказе «Булька и кабан». К слову, Булька – частый гость в произведениях Толстого. Этому бульдогу граф посвятил рассказы «Булька», «Булька и волк», «Мильтон и Булька». Все они вошли в «Третью русскую книгу для чтения», прочитав которую, можно ясно себе представить особенности охоты тех далеких времён.
Любовь Толстого к собакам отражена во многих его произведениях. Но наверняка особое место занимает одна сцена в «Анне Карениной» – это описание охоты Константина Левина на дупелей с собакой Лаской.
«Она стояла, всё больше и больше ощущая его и наслаждаясь ожиданием. Напруженный хвост её был вытянут и вздрагивал только в самом кончике. Рот её был слегка раскрыт, уши приподняты. Одно ухо заворотилось ещё на бегу, и она тяжело, но осторожно дышала и ещё осторожнее оглянулась, больше глазами, чем головой, на хозяина».
КТО ЛУЧШЕ СТРЕЛЯЕТ?
Лев Николаевич никогда не упускал возможности посостязаться с кем-нибудь в охотничьем мастерстве. Об одном из таких случаев вспоминал сын прозаика Илья: «Осенью, во время пролёта вальдшнепов, папа увлекался охотой за ними, и между ним и нашим учителем-немцем, Федором Федоровичем, возникало соревнование. …К обеду оба возвращались, хвалились добычей и делились впечатлениями. Когда Федор Федорович убивал меньше, чем папа, то он оправдывался тем, что папа ходит с собакой, а он без собаки. Один раз вышло наоборот».
Видимо, аргументы учителя задевали графа за живое. Может быть поэтому однажды Толстой решил не идти на охоту и разрешил Федору Федоровичу взять с собой сеттера Дору. Когда немец ушёл, Лев Николаевич взял ружьё и молча отправился за трофеями. К обеду, как и полагалось, оба вернулись. Каково же было учителю, когда выяснилось, что он принёс на два вальдшнепа меньше. Федору Федоровичу пришлось признаться, что без собаки вальдшнепы вылетают ближе, поэтому стрелять в них гораздо легче. «Таким образом, Федор Федорович был развенчан и мы, дети, торжествовали», – вспоминал Илья.
КАК ТОЛСТОЙ В ЗАЙЦА ПЕРЕВОПЛОЩАЛСЯ
Увлекался Лев Николаевич и охотой по пороше. Волнения начинались ещё с вечера. Всё семейство во главе с барином оживлённо обсуждало предстоящее приключение. Охотники гадали, перестанет ли за ночь падать снег, не начнётся ли метель. Рано утром сыновья графа выбегали в зал и всматривались в горизонт. Если линия горизонта очерчена ясно, значит, ехать можно. Если горизонт сливается с небом – значит, в поле заметь и ночные следы занесены.
Эта охота особенно интересна тем, что по следу русака видишь всю его ночную жизнь.
«Видишь его след, когда он с вечера встал и голодный спешил на кормёжку, – писал Илья. – Видишь, как он разрывал занесённые снегом зеленя, срывал попутные полынки, садился, играл и, наконец наевшись и набегавшись, решительно повернул на дневную лёжку. Тут начинаются его хитрости. Он двоит, сметывает, опять двоит или даже троит, опять сметывает, и, наконец убедившись, что он достаточно напутал и скрал след, он выкапывает себе под тёплой подветренной межой ямку и ложится».
Наехав на след, охотник поднимал руку и протяжно свистел. Тогда подъезжали остальные. Лев Николаевич, как главный охотник, ехал впереди по следу, разбирая его, а дети, затаив дыхание и волнуясь, крались сзади. «Один раз мы затравили по пороше в один день двенадцать русаков и двух лисиц», – вспоминал Илья.
Что выяснил для себя Лев Толстой, много лет разбирая заячьи следы на охоте по пороше, можно узнать, читая прелестный рассказ «Русак». Он привлекает не сюжетом, не описанием азартной охоты. Это поэтическое воспроизведение ночной жизни зайца зимой. Читатель представляет себе деревню, у которой он жил, большую дорогу с обозами, которую перебегал два раза за ночь, гумно, где он играл и кормился с другими зайцами, нору, которую выкапывал, чтобы поспать днём. Вот маленькая цитата, которая даёт возможность почувствовать всю прелесть этого описания: «Со всех сторон ничего не было видно, кроме снега. Снег лежал волнами и блестел, как сахар. Над головой зайца стоял морозный пар, и сквозь этот пар виднелись большие яркие звёзды».
Автор Сергей Бабенко
Фото с сайта www.tolstoy.ru
Фото с сайта www.tolstoy.ru
Источник: www.safari-ukraina.com
Вернуться назад